Зверевский центр

9 декабря, в пятницу, в 19.00
(25 лет без Зверева)

Георгий Кизевальтер

ОДИН ВЕЧЕР
АНАТОЛИЯ ТИМОФЕЕВИЧА

выставка фотографий

Георгий Кизевальтер:
Зверев был, как говорится, «художник от Бога», или от природы, если угодно, имевший редкую по точности пару инструментов – глаз и руку. Неслучайно он получил свои медали на Фестивале молодежи. Неслучайно его работы так высоко ценили любители искусства и коллекционеры в 60-е годы…

Ну, а в жизни Анатолий Тимофеевич был именно таким, каким мы его видим на фотографиях. Почти всегда в одной и той же поношенной одежде, мужиковатый, смешной, неловкий, нелепый в своих притязаниях на чистоту посуды и приборов, легко ранимый, и одновременно мгновенно оценивавший собеседника, и видевший все его промахи и ляпы, и потрясавший его своими неожиданными откровениями гениального юродивого философа.

Вечная ему память.

"...Нет, на меня абсолютно никто не влиял! Рисование — это мой порок. Я, по совести, поэт, а не художник ... художничество пришло ко мне из-за материальных условий, к несчастью, но рисовать я действительно научился лучше всех, потому что я старался ... и лучшего, чем у меня, рисунка, как говорил покойник Румнев, ни у кого не было — я раньше мог рисовать, не глядя на бумагу, один к одному! — Так в мире никто не рисовал — ни Рембрандт, ни Энгр, ни даже Леонардо, мой учитель ...
...Да, я сумасшедший, конечно. Все художники — сумасшедшие, но не надо из этого делать культ! Нормальный человек, конечно, не будет разговаривать, как я. Но больной человек всегда сумасшедший: перебей ему кости — нормальный это будет человек?! Если ногу ему оторвать — полноценный это человек? — Нет, он обязательно будет пороть всякую чушь!...
... Искусство — это ты сам! Вот ты живешь, видишь, смотришь, а тебя за это по башке бьют — вот это и есть искусство! ... Как бы научиться, как хамелеон, цвет менять?! Ведь мы же не борцы, мы слабые люди, и наш бронепоезд не стоит на запасном пути — надо как-то приспосабливаться к обществу!
... Я думаю думу одну: как бы жизнь обогнуть и окунуться на дно... Горького — нет, значит, счастья нет во мне: я — на дне! ... Что, действительно больше ничего не осталось? Нет?! — Всё, жизнь прекращается!..."